Более сорока лет я писала об участниках Великой Отечественной войны, тружениках тыла, их послевоенном подвижническом труде. За долгие годы сложилась картина цены нашей Победы. Очень высокой цены.
***
В майские дни память неизменно уносит меня на малую родину, в орловскую деревню с названием Верхняя Залегощь. Когда-то это было большое, на две тысячи человек село, включающее в себя пять поселков. Перед войной церковь взорвали и село стало деревней.
Началась война, почти все мужики ушли на фронт.
Орловская область была оккупирована около двух лет, наш район и деревня - поменьше, но лиха жителям хватило с избытком. До конца лета 1943 года наша местность считалась прифронтовой.
… Орёл немцы взяли 3 октября 1941 года, а в середине ноября появились в нашем краю. Мотоциклисты как черные вороны разлетелись по округе, за ними прибыли грузовики с солдатами. Как рассказывала моя бабушка Степанида, «началась тяжелая жизнь под немцем».
Уже наступили холода, захватчики заняли почти все избы, хозяев выгнали, разрешили ютиться в сараях, погребах и пристройках. Резали свиней, кур, гусей, заставляли женщин доить коров, а молоко забирали себе.
Наступил голод. Отец, которому было 11 лет, ночью ползком пробирался к немецкой кухне, собирал выброшенные картофельные очистки. Однажды его застал дежурный немец. «Я не услышал, как он оказался рядом, - рассказывал отец. – Подумал, всё, мне конец. Съежился весь, и так был худой, а тут превратился в комок какой-то. Немец подошел, растолкал меня сапогом, заставил встать. Смотрит на меня, гад, и молчит. У меня очистки из-за пазухи посыпались. Заставил собрать их в подол рубахи, полез в карман. Подает что-то твердое и говорит: «Läufst!» (Беги!) Я не понимаю и стою, считай, на краю смерти. Он мне слегка наподдал и показывает в сторону сарая, где мы обитали. Полумертвый я побежал, ждал пули в спину. Открыл дверь и упал. Очнулся, мама выгребла очистки, а там еще и шоколадка оказалась! Вылазки на кухню прекратились, а через несколько дней немцы уехали, на их место другие заявились».
Первая военная зима была очень тяжелой. Кто выжил, весной набросились на траву – лебеду, конский щавель, кислицу. Жили под страхом смерти, уходить было некуда, - везде немцы.
Бабушка много рассказывала нам о зверствах фашистов. Как погибла красавица Катя, соседка через три дома. В феврале немцы схватили ее за связь с партизанами, согнали всех в центр поселка, Катю повесили, а замерзшее тело неделю не разрешали снимать.
Каждый раз со слезами она вспоминала еще один жуткий случай. Из-за чего-то произошла ссора немецкого солдата с молодой женщиной, державшей на руках младенца. В ярости немец воткнул штык в мальчика, поднял его высоко и понес по улице. Эта женщина после гибели ребенка тронулась умом.
В соседних селах и деревнях тоже гибли люди. В Скородном фашисты при двадцатиградусном морозе несколько десятков женщин и детей раздели донага, облили холодной водой и под угрозой расстрела заставили бежать пять километров до другого села. Больше половины по дороге погибли.
Бои на нашем направлении были тяжелыми, с большими потерями. В 22-х населенных пунктах района было развернуто 56 военно-передвижных и эвакогоспиталей. В районном центре, посёлке Верховье, госпиталь на 500 коек располагался в Доме Советов.
Из 400 домов в райцентре уцелело чуть больше 40. В Германию немцы угнали около 900 человек. Девушек из нашей деревни спас дед Матвей, насильно назначенный немцами старостой. Рискуя жизнью, он успел шепнуть, что через день будет облава на молодежь.
Местность у нас лесостепная, заново построиться было трудно, поэтому рыли землянки, блиндажи. Как говорили сельчане, ушли в землю. Последние «подземельцы» обрели избы к началу 1950-х годов. Наша под соломенной крышей с низким потолком был тесной, но радовались и этому. В этих «апартаментах» у моих родителей к их 27 годам родились четыре дочери, вопрос строительства дома стоял остро. В начале 60-х неимоверными усилиями, отказывая себе во всем, родители сумели рядом с тесной избой поставить дом из шлакоблочных кирпичей.
***
Как известно, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1945 года 9 мая был объявлен «всенародным праздником в ознаменование Победы советского народа над фашистской Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов».
Этот день был рабочим, но укороченным, после его окончания торжественные мероприятия проводились на местном уровне. Больших торжеств - парадов, приемов, выступлений первых лиц не было, только салют.
И только с 1965 года День Победы стал нерабочим, его начали праздновать на государственном уровне. Впервые за 20 послепобедных лет состоялся парад на Красной площади. Это время я уже хорошо помню.
Как это было у нас в деревне? Несмотря на разгар посевной, почти все приходили на взгорок к братской могиле, недалеко от школы. Приносили нехитрую снедь, что-то выпить, рассаживались прямо на траве вокруг скромного обелиска. Объединялись «столами» или располагались посемейно. Вернувшиеся с войны, среди которых были и калеки, в этот день, как рассказывал отец, «имели право на всё». Перебрал лишнего – ничего, прощается; материл проклятую войну – тоже понятно; плакал до рыдания – и эту слабость понимали.
Но горше всех выглядели вдовы, их было много. Женский плач переходил в крики, стенания, они припадали к обелиску и через 20 прошедших лет звали Ивана, Макара, Петю, Степана…
Не было в нашей местности уголка, которое не напоминало бы о минувшей войне. Окопами, блиндажами, огромными воронками от бомб, скромной могилой, в которой похоронен воин, или братской, с памятником или каменной плитой.
… Рядом с нашим домом располагался небольшой холмик. Его всегда бережно окашивали, не давали сровняться с землей. Ни таблички, ни имени, ни звания на холмике не было. Родственники говорили, что после того, как наши войска освободили деревню и ушли в наступление, в конце огородов нашли тяжело раненого бойца. Не приходя в сознание, он умер, его похоронили, безымянного, но не забытого.
А через несколько лет к нам домой издалека приехали три человека – пожилая и помоложе женщины и парень лет двадцати. Оказалось, родные погибшего. Видимо, данные из медальона военкомат передал коллегам по соответствующему адресу.
Мы, дети, с малого возраста становились свидетелями и участниками описанных событий. К выходу во взрослую жизнь нам не надо было объяснять, что такое война и какова цена Победы.
Кроме помощи по хозяйству дома, родители просили нас каждую весну отправляться с лопатами за три километра помогать дальней родственнице – вдове вскопать огород, помочь посадить картошку, а осенью – ее убрать. Это воспринималось нами однозначно - надо.
***
…Каждый год, когда стою на митинге у мемориала павшим, иду в Бессмертном полку, встречаюсь со школьниками, в памяти неизменно всплывают картины моего послевоенного детства.
Валентина Болотова, член Союза журналистов России